1

Повесть о несостоявшейся, горестной, странной любви. Повесть очень короткая. А мы ее еще значительно сократили. Но как выявить в ней главное? Где там отражена суть не только этой конкретной истории, но какой-то большой жизненной проблемы? Попробуем покороче передать содержание и выделить отрывки, таящие в себе неведомый заряд.

Молодой человек, некий Н.Н., путешествует, приезжает в немецкий городок З. на берегу Рейна. "Я был здоров, молод, весел, деньги у меня не переводились, заботы еще не успели завестись - я жил без оглядки, делал, что хотел, процветал, одним словом".

Бывали, правда, и у этого счастливца огорчения, но ненадолго. Например, одна молодая вдова, с которой Н.Н. познакомился на водах, сначала его "поощряла", а потом "уязвила": предпочла какого-то баварского лейтенанта. Но сердечная рана была не слишком глубока... Предстояли переживания куда более значительные.

На противоположном берегу находился городок Л. Однажды Н.Н. услышал доносившиеся оттуда звуки музыки - там в саду перед гостиницей происходил "студенческий пир". Он отыскал перевозчика и отправился в Л. на другую сторону Рейна.

Стоя в толпе зрителей на улице перед низкой оградой сада, он вдруг услышал рядом русскую речь. Красивый молодой человек держал под руку девушку невысокого роста в соломенной шляпе. Н.Н. тут же с ними познакомился и его пригласили в гости.

Гагин и его сестра Ася жили за городом в одиноком домишке высоко в горах. Добираться пришлось по крутой тропинке. Вид оттуда был чудесный. "Рейн лежал перед нами весь серебряный, между зелеными берегами; в одном месте он горел багряным золотом заката".

Ужинали на воздухе. Ася и хозяйка немка принесли "большой поднос с горшком молока, тарелками, ложками, сахаром, ягодами, хлебом".

Сначала Ася дичилась, но брат сказал ей:

" - Ася, полно ежиться! Он не кусается".

Как она выглядела без своей соломенной шляпы?

Подстрижена, как мальчик; черные волосы падали крупными завитками на шею и уши. "Ни одно мгновенье она не сидела смирно; вставала, убегала в дом и прибегала снова, напевала вполголоса, часто смеялась, и престранным образом: казалось, она смеялась не тому, что слышала, а разным мыслям, приходившим ей в голову. Ее большие глаза глядели прямо, светло, смело, но иногда веки ее слегка щурились, и тогда взор ее внезапно становился глубок и нежен".

"Мы проболтали часа два. Гагин велел принести бутылку рейнвена... Музыка, по-прежнему, долетала до нас...

- Пора! - воскликнул я: - а то, пожалуй, перевозчика не сыщешь.

- Пора, - повторил Гагин.

Мы пошли вниз по тропинке. Камни вдруг посыпались за нами: это Ася нас догоняла...

- Прощайте!..

- До завтра, - проговорил за нею Гагин".

"Лодка причалила... Я отправился домой через потемневшие поля... Я был счастлив".

2

На следующее утро Гагин приехал к Н.Н.; выйдя в садик, они велели подать себе кофе и принялись беседовать. Потом поехали к Гагину смотреть его этюды. "В его этюдах было много жизни и правды, что-то свободное и широкое; но ни один из них не был окончен, и рисунок показался мне небрежен и неверен. Я откровенно высказал ему мое мнение", - вспоминает Н.Н.

- Да, да, - подхватил он со вздохом: - вы правы; все это очень плохо и незрело...".

Аси дома не было; по словам хозяйки она отправилась на "развалину", (так называли остатки феодального замка). Н.Н. с Гагиным пошли туда.

Они увидели ее над пропастью на уступе стены.

"Уже накануне заметил я в ней что-то напряженное, не совсем естественное... "Она хочет удивить нас, - думал я: - к чему это? Что за детская выходка?"

На обратном пути она хохотала и шалила. А к обеду явилась нарядная, "тщательно причесанная, перетянутая и в перчатках" и "держалась очень чинно", словно играя роль "приличной и благовоспитанной барышни".

После обеда она отправилась в гости к некой фрау Луизе, вдове бывшего бургомистра. Н.Н. и Гагин еще несколько часов провели вдвоем и сдружились окончательно. А вернувшись домой, Н.Н. вдруг беспричинно загрустил и стал думать об Асе. "Полно, сестра ли она его? - неожиданно пришло ему в голову. Он старался заснуть, но все думал об этой "капризной девочке с натянутым смехом".

А на следующее утро он опять пошел в Л., уверяя себя, что хочет повидаться с Гагиным. На самом деле его тянуло посмотреть, будет ли Ася "чудить", как накануне.

Он застал обоих в гостиной, на Асе было старенькое платьице, она "шила в пяльцах, скромно, тихо, точно она век свой ничем другим не занималась".

Потом Гагин в сопровождении Н.Н. отправился рисовать этюд с натуры. Но друзья в основном лишь рассуждали, как надо работать, "чего следует избегать, чего придерживаться, и какое собственно значение художника в наш век".

Ася была дома и по-прежнему - ни тени кокетства, ни признака намеренно принятой роли".

А вернувшись к себе и ложась спать, Н.Н. вслух промолвил: " - Что за хамелеон эта девушка!"

И ему по-прежнему казалось, что она Гагину вовсе не сестра.

3

Две недели он ежедневно посещал Гагиных и с любопытством наблюдал за Асей. Она уже не позволяла себе прежних шалостей и казалась смущенной. Чувствовалось, что воспитание она получила странное, не такое как Гагин. "От него... так и веяло мягким, полуизнеженным, великорусским дворянином, а она не походила на барышню". Она как будто "досадовала на свою застенчивость и, с досады, насильственно старалась быть развязной и смелой, что ей не всегда удавалось". Вот здесь таится какая-то важная черта ее жизни и судьбы! Но в чем она?

А однажды, проходя мимо беседки возле домика Гагиных, Н.Н. вдруг услышал "голос Аси, с жаром и сквозь слезы произносивший следующие слова:

- Нет, я никого не хочу любить, кроме тебя, нет, нет, одного тебя я хочу любить - и навсегда.

- Полно, Ася, успокойся, - говорил Гагин: - ты знаешь, я тебе верю".

Несколько мгновений Н.Н. оставался неподвижным, потом встрепенулся:

"- Подойти к ним?.. Ни за что! - сверкнуло у меня в голове. Быстрыми шагами вернулся я к ограде, перескочил через нее на дорогу и чуть не бегом пустился домой...". Он улыбался, удивляясь случаю, подтвердившему его догадку, а на сердце было "очень горько".

На другое утро он отправился в горы. Бродил по горам и долинам, сидел в деревенских харчевнях или "ложился на плоский, согретый камень и смотрел, как плыли облака, благо, погода стояла удивительная".

Так прошло три дня. Вернувшись домой, он нашел записку от Гагина и на следующий день отправился в Л.

Гагин встретил его по-приятельски, но Ася, едва увидев, "расхохоталась без всякого повода" и "тотчас убежала". Гагин смутился, попросил извинить ее, а потом он поехал провожать Н.Н. Переправившись через Рейн, они присели на скамью и тогда наконец состоялся между ними доверительный разговор.

" - Скажите, - начал вдруг Гагин, с своей обычной улыбкой: - какого вы мнения об Асе? Неправда ли, она должна казаться вам немного странной?

- Да, - ответил я не без некоторого недоумения...

- Ее надо хорошенько узнать, чтобы о ней судить... впрочем, ее нельзя винить, и если б вы знали ее историю...".

4

Отец Гагина был человек "весьма добрый, умный, образованный - и несчастливый". Женился рано, по любви; жена его умерла, когда ребенку было 6 месяцев. Отец увез сына в деревню, сам занимался его воспитанием, а потом отправил в Петербург к своему брату.

Юнкерская школа, гвардейский полк... В одно из своих посещений Гагин увидел в доме отца худенькую, черноглазую девочку лет десяти. "Отец сказал, что она сирота и взята им на прокормление". "Она была дика, проворна и молчалива, как зверек".

А когда отец умирал и Гагин помчался в деревню, умирающий завещал ему Асю. Лишь тогда Гагин узнал (от старого камердинера), что Ася - дочь его отца и бывшей горничной Татьяны, с которой отец сошелся через несколько лет после смерти жены; Татьяна тогда жила уже не в господском доме, а в избе своей замужней сестры, скотницы). Она умерла, когда Асе шел девятый год. Ася на всю жизнь запомнила, как ее взяли "к барину", как надели шелковое платье, "поцеловали у ней ручку".

Отец ее любил, но она "скоро поняла свое ложное положение, самолюбие развилось в ней сильно, недоверчивость тоже; дурные привычки укоренялись, простота исчезла. Она хотела... заставить целый мир забыть ее происхождение...

- И вот, я, двадцатилетний малый, очутился с 13-летней девочкой на руках".

Он привез ее в Петербург, поместил в пансион. "Из всех своих подруг она сошлась только с одной, некрасивой, загнанной и бедной девушкой. Остальные барышни, с которыми она воспитывалась, большей частью из хороших фамилий, не любили ее, язвили ее и кололи, как только могли; Ася им на волос не уступала"...

Как должна себя чувствовать в дворянском пансионе дочь горничной рядом с дочками графини? Сословные претензии, а рядом тайное, подчас неосознанное чувство унижения.

"Наконец, ей минуло 17 лет; оставаться ей далее в пансионе было невозможно. Я находился в довольно большом затруднении. Вдруг мне пришла благая мысль: выйти в отставку, поехать за границу на год или на два, и взять Асю с собою". Он мог себе это позволить: "владея порядочным состоянием и ни от кого не завися"...

"Порох она настоящий. До сих пор ей никто не нравился, но беда, если она кого полюбит! Я иногда не знаю, как с ней быть. на днях она что вздумала: начала вдруг уверять меня, что я к ней стал холоднее прежнего, и что она одного меня любит и век будет меня одного любить... И при этом так расплакалась...

- А скажите-ка мне, - спросил я Гагина: - дело между нами пошло на откровенность, - неужели, в самом деле, ей до сих пор никто не нравился? В Петербурге видела же она молодых людей?

- Они-то ей и не нравились вовсе. Нет, Асе нужен герой, необыкновенный человек - или живописный пастух в горном ущелье...

- Послушайте, - начала я: - пойдемте к вам, мне домой не хочется...

Мне стало легко после гагинского рассказа".

5

На этот раз Ася была бледная, молчаливая. Н.Н. теперь лучше ее понял: "ее внутреннее беспокойство, неумение держать себя, желание порисоваться". "Я заглянул в эту душу: тайный гнет давил ее постоянно, тревожно путалось и билось неопытное самолюбие, но все существо ее стремилось к правде".

Они вышли вдвоем погулять по винограднику, присели на широкую плиту. Гагин дома возился со своими рисунками...

Сначала был незначительный разговор о том, о сем. Потом вдруг долетели до них отрывочные, однообразные звуки - молитвенный напев: "толпа богомольцев тянулась внизу по дороге с крестами и хоругвями...

- Вот бы пойти с ними, - сказала Ася, прислушиваясь...

- Разве вы так набожны?

- Пойти куда-нибудь далеко, на молитву, на трудный подвиг, - продолжала она. - А то дни уходят, жизнь уйдет, а что мы сделали?

- Вы честолюбивы, - заметил я: - вы хотите прожить не даром, след за собой оставить...

- А разве это невозможно?"

Она была теперь кроткая, успокоенная. И вокруг все "радостно сияло".

" - Посмотрите, как хорошо! - сказал я, невольно понизив голос.

- Да, хорошо! - так же тихо отвечала она, не смотря на меня. - Если б мы были птицы - как бы мы взвились, как бы полетели... Так бы и утонули в этой синеве... Но мы не птицы.

- А крылья могут у нас вырасти, - возразил я.

- Как так?

- Поживите - узнаете. Есть чувства, которые поднимают нас от земли. Не беспокойтесь, у вас будут крылья.

- А у вас были?

- Как вам сказать... кажется, до сих пор я еще не летал.

Ася опять задумалась. Я слегка наклонился к ней.

- Умеете вы вальсировать? - спросила она вдруг.

- Умею, - отвечал я, несколько озадаченный.

- Так пойдемте, пойдемте... Я попрошу брата сыграть нам вальс... Мы вообразим, что мы летаем, что у нас выросли крылья.

Она побежала к дому. Я побежал вслед за нею - и, несколько мгновений спустя, мы кружились в тесной комнате...".

Весь этот день Ася была очень мила и проста. Гагин тоже радовался, глядя на нее.

Н.Н. ушел поздно. В лодке на середине Рейна он вдруг почувствовал в душе тревогу. Казалось, и вокруг не было покоя: испещренное звездами небо "шевелилось, двигалось, содрогалось", в темной холодной глубине "колыхались, дрожали звезды". В нем зажглась жажда счастья.

6

Отправляясь к Гагиным на следующий день, он радовался сближению с Асей, чувствовал, что лишь со вчерашнего дня узнал ее и не думал о будущем. Ему просто было хорошо.

Он заметил, что Ася принарядилась, но лицо ее было печально. А Гагин стоял перед натянутым холстом, "размахивая по нем кистью". Чтобы ему не мешать, Н.Н. подсел к Асе.

" - Вы сегодня не такая, как вчера, - заметил я после тщетных усилий вызвать улыбку на ее губы.

- Нет, не такая... Но это ничего. Я нехорошо спала, всю ночь думала.

- О чем?

- Ах, я о многом думала. Это у меня привычка с детства: еще с того времени, когда я жила с матушкой...

Она с усилием выговорила это слово, и потом еще раз повторила:

- Когда я жила с матушкой... я думала, отчего это никто не может знать, что с ним будет; а иногда и видишь беду - да спастись нельзя; и отчего никогда нельзя сказать всей правды?.. Потом я думала, что я ничего не знаю, что мне надобно учиться. Меня перевоспитать надо, я очень дурно воспитана. Я не умею играть на фортепьяно, не умею рисовать, я даже шью плохо. У меня нет никаких способностей, со мной, должно быть, очень скучно.

- Вы несправедливы к себе, - возразил я. - Вы много читали, вы образованы, и с вашим умом...

- А я умна? - спросила она с такой наивной любознательностью, что я невольно засмеялся, но она даже не улыбнулась. - Брат, я умна? - спросила она Гагина.

Он ничего не отвечал ей и продолжал трудиться, беспрестанно меняя кисти и высоко поднимая руку.

- Я сама не знаю иногда, что у меня в голове, - продолжала Ася с тем же задумчивым видом... - Правда ли, что женщинам не следует читать много?

- Много не нужно, но...

- Скажите мне, что я должна читать? Скажите, что я должна делать? Я все буду делать, что вы мне скажете, - прибавила она, с невинной доверчивостью обратясь ко мне.

Я не тотчас нашелся, что сказать ей.

- Ведь вам не будет скучно со мной?

- Помилуйте, - начал я.

- Ну, спасибо! - возразила Ася: - а я думала, что вам скучно будет.

И ее маленькая горячая ручка крепко стиснула мою".

"Неужели она меня любит?" думал я, подходя к Рейну, быстро катившему темные волны".

7

"Неужели она меня любит?" спрашивал я себя на другой день, только что проснувшись. Я не хотел заглядывать в самого себя. Я чувствовал, что ее образ... втеснился мне в душу и что мне от него не скоро отделаться".

Дня два прошли в каком-то полусне и вдруг неизвестный мальчик принес от нее записку: "Я непременно должна вас видеть, - писала мне она: - приходите сегодня в четыре часа к каменной часовне на дороге возле развалины. Я сделала сегодня большую неосторожность... Скажите посланному: да".

- Будет ответ? - спросил меня мальчик.

- Скажите, что: да, - отвечал я. Мальчик убежал.

Еще не было и двенадцати. Но вдруг неожиданно вошел Гагин, очень взволнованный.

" - С другим я, вероятно, не решился бы... так прямо... Но вы благородный человек, вы мне друг, не так ли? - Послушайте: моя сестра Ася, в вас влюблена.

Я весь вздрогнул и приподнялся...

- Ваша сестра, говорите вы...

- Да, да, - перебил меня Гагин. - Я вам говорю, она сумасшедшая и меня с ума сведет. Но, к счастью, она не умеет лгать - и доверяет мне. - Ах, что за душа у этой девочки... но она себя погубит, непременно".

Накануне весь день она пролежала и ничего не ела, к вечеру поднялась температура. Ночью хозяйка вызвала Гагина.

" - Я побежал к Асе и нашел ее нераздетою, в лихорадке, в слезах; голова у ней горела, зубы стучали. "Что с тобой? - спросил я: - ты больна?" она бросилась мне на шею и начала умолять меня увезти ее как можно скорее, если я хочу, чтобы она осталась в живых... Я ничего не понимаю, стараюсь ее успокоить... Рыдания ее усиливаются... и вдруг, сквозь эти рыдания услышал я... Ну, словом, я услышал, что она вас любит...

- Вы очень милый человек, - продолжал Гагин: - но почему она вас так полюбила - это я, признаюсь, не понимаю. Она говорит, что привязалась к вам с первого взгляда. Оттого она и плакала на днях, когда уверяла меня, что кроме меня никого любить не хочет. - Она воображает, что вы ее презираете, что вы, вероятно, знаете, кто она; она спрашивала меня, не рассказал ли я вам ее историю - я, разумеется, сказал, что нет; но чуткость ее просто страшна. Она желает одного: уехать, уехать тотчас... Я решился... узнать от вас... - Бедный Гагин смутился. - Извините меня, пожалуйста, - прибавил он: - я не привык к таким передрягам.

Я взял его за руку.

- Вы хотите знать, - произнес я твердым голосом: - нравится ли мне ваша сестра? - Да, она мне нравится...

Гагин взглянул на меня. - Но, - проговорил он, запинаясь: - ведь вы не женитесь на ней.

- Как вы хотите, чтобы я отвечал на такой вопрос? Посудите сами, могу ли я теперь...

- Знаю, знаю, - перебил меня Гагин, - я не имею никакого права требовать от вас ответа и вопрос мой - верх неприличия".

Но он очень беспокоился оттого, что "с огнем шутить нельзя", Ася может заболеть, убежать, свиданье назначить.

Честная откровенность Гагина заставила Н.Н. тоже отвечать откровенностью.

"- Час тому назад я получил от вашей сестры записку. Вот она".

Решено было, что Н.Н. пойдет на свиданье и честно объяснится с Асей; Гагин будет сидеть дома, делая вид, что не знает про записку; а вечером оба встретятся.

" - Я твердо надеюсь на вас, - сказал Гагин и стиснул мне руку: - пощадите и ее, и меня. А уезжаем мы все-таки завтра, - прибавил он, вставая: - потому что ведь вы на Асе не женитесь.

- Дайте мне сроку до вечера, - возразил я.

- Пожалуйста, но вы не женитесь".

Гагин ушел, а Н.Н. бросился на диван и закрыл глаза. Асина любовь и радовала его и смущала. Особенно терзала необходимость "скорого, почти мгновенного решения".

"Жениться на 17-летней девочке, с ее нравом, как это можно!" - сказал я, вставая".

8

Когда Н.Н. в условленный час переправился через Рейн, тот же мальчик, видимо, ожидавший его, подал другую записку. Ася в ней сообщала о перемене места свидания, теперь надо было придти через полтора часа не к часовне, а в дом фрау Луизе. Пришлось подождать в садике за городской стеной.

"Не с легким сердцем шел я на это свидание... Сама Ася, с ее огненной головой, с ее прошедшим, с ее воспитанием, это привлекательное, но странное существо - признаюсь, она меня пугала. Назначенный срок приближался. - "Я не могу на ней жениться, - решил я наконец: - она не узнает, что и я полюбил ее".

... Дверь открыла морщинистая старуха с "приторно-лукавой улыбкой".

Ася сидела у окна в небольшой комнатке, "отвернув и почти спрятав голову, как испуганная птичка".

Он вначале хотел держаться официально, называл ее Анной Николаевной... Человек благородный, он не хотел причинить зла ни ей, ни ее брату.

А она не могла говорить, ее голос прерывался и она старалась сдержать накипавшие слезы. "Сердце во мне растаяло.

- Ася, - сказал я едва слышно...

Она медленно подняла на меня свои глаза... я не мог противиться их обаянию. Тонкий огонь пробежал по мне жгучими иглами; я нагнулся и приник к ее руке...".

В лице ее исчезло выражение страха. "Я забыл все, я потянул ее к себе - покорно повиновалась ее рука, все ее тело повлеклось вслед за рукою, шаль покатилась с плеч и голова ее тихо легла на мою грудь, легла под мои загоревшиеся губы...

- Ваша... - прошептала она, едва слышно.

Уже руки мои скользили вокруг ее стана... Но вдруг воспоминание о Гагине, как молния, меня озарило.

- Что мы делаем! - воскликнул я и судорожно отодвинулся назад... - Ваш брат... ведь он все знает. Он знает, что я вижусь с вами.

Ася опустилась на стул.

- Да, - продолжал я, вставая и отходя на другой угол комнаты. - Ваш брат все знает...

Ася испуганно прошептала, что брат пришел сам, она его не звала, у хозяйки был другой ключ... А Н.Н. в свою очередь стал объяснять, что не мог не сказать ее брату о предстоящем свидании. Он был как в лихорадке; он даже упрекал растерянную девочку: "Вы не дали развиться чувству, которое начинало созревать"...

Потом Ася зарыдала, убежала из комнаты. И Н.Н. сам уже не понимал, как это все случилось, как могло это свидание закончиться "так быстро, так глупо". Он "и сотой доли не сказал того, что хотел, что должен был сказать"...

А может быть, совершенно невольно, им владела все та же мысль: "Это привлекательное, но странное существо... Я не могу на ней жениться".

Эти ее странности. Сумбурные, нелепые выходки... Недостатки воспитания виноваты? Вечное ощущение какой-то неполноценности своего происхождения, социального статуса? Или некие индивидуальные особенности характера? Она и сама была, видимо, не рада вечно неожиданным, странным своим словам и поступкам, зачастую непонятным, тяжелым для нее самой...

9

Н.Н. выбрался из города в поле. "Досада, досада бешеная меня грызла...". После того как он оттолкнул от себя Асю, даже упрекал, он теперь мысленно просил у нее прощения.

"Разве я в состоянии с ней расстаться? Разве я могу лишиться ее?

Между тем ночь наступала. Большими шагами направился я к дому, где жила Ася".

Но она, оказывается, домой не вернулась. Они ее ждали, потом искали повсюду.

" - Куда могла она пойти, что она с собою сделала? " - восклицал я в тоске бессильного отчаяния...

Я решился пойти узнать, не нашел ли ее Гагин...

Неосвещенное окошко в нижнем этаже осторожно отворилось, и показалась голова Гагина.

- Нашли? - спросил я его.

- Она вернулась, - отвечал он мне шепотом... Все в порядке".

Н.Н. хотел поговорить. Но Гагин его не понял.

" - В другое время, - возразил он, тихо потянув к себе раму: - в другое время, а теперь прощайте".

Н.Н. чуть было не постучал в окно, чтобы сказать о своем решении жениться. Но уже ночь наступила. Он решил отложить разговор до утра.

"Завтра я буду счастлив! У счастья не завтрашнего дня; у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть настоящее, - и то не день - а мгновенье".

На другой день утром домик Гагиных был уже пуст.

"- Уехали! - сообщила служанка.

- Уехали?.. - повторил я... - Как уехали? Куда?

- Уехали сегодня утром, в шесть часов, и не сказали куда. Постойте, ведь вы, кажется, г-н Н?..

- Я г-н Н.

- К вам есть письмо у хозяйки".

Служанка принесла ему письмо Гагина. От Аси не было ни строчки.

"Есть предрассудки, которые я уважаю; я понимаю, что вам нельзя жениться на Асе, - говорилось в письме. - Она мне все сказала; для ее спокойствия я должен был уступить ее повторенным, усиленным просьбам".

Гагин далее просил не сердиться за внезапный отъезд; сожалел, что знакомство с Н.Н. так быстро прервалось и желал ему счастья. И еще он умолял не стараться их отыскивать.

Когда Н.Н. проходил по улице, старушка фрау Луизе его окликнула и вручила записку.

"Прощайте, мы не увидимся более. Не из гордости я уезжаю - нет, мне нельзя иначе. Вчера, когда я плакала перед вами, если б вы мне сказали одно слово, одно только слово - я бы осталась. Вы его не сказали. Видно, так лучше... Прощайте навсегда!"

"Одно слово... О, я безумец! Это слово... я со слезами повторял его накануне, я расточал его не ветер, я твердил его среди пустых полей... но я не сказал его ей, я не сказал ей, что я люблю ее... Да я и не мог произнести тогда это слово. Когда я встретился с ней в той роковой комнате, во мне еще не было ясного сознания моей любви...".

Есть пословица: "Что имеем, не храним, потерявши, плачем". Теперь, потеряв, Н.Н. кинулся на поиски. В Кельне узнал было, что Гагины поехали в Лондон. Но в дальнейшем все долгие розыски оказались безуспешными.

Может быть именно внезапность потери способствовала всем этим сожалениям, стремлению во что бы то ни стало вернуть?

"И я не увидел их более - я не увидел Аси. Темные слухи доходили до меня о ней, но она навсегда для меня исчезла. Я даже не знаю, жива ли она".

Н.Н. так и остался всю жизнь одиноким.

"Нет! Ни одни глаза не заменили мне тех, когда-то с любовью устремленных на меня глаз... И я сам... Что осталось от меня, от тех блаженных и тревожных дней, от тех крылатых надежд и стремлений".

В этой маленькой повести столько поэзии, окрыленной романтики.

И при всем этом важная, хотя и весьма прозаическая проблема здесь вольно или невольно отражена. Социальное неравенство и связанные с ним человеческие особенности. Может быть, именно ущемленное самолюбие, ее давно и безвозвратно ущемленное чувство значимости, (присущее каждому), гнало Асю немедленно уехать, не ждать, словно милости, решения Н.Н.!

1858